В этот воскресный день я всегда просыпалась с хорошим настроением. Хоть кровать у меня тогда была полевой. Она состояла из железной решётки, к которой были приделаны невысокие спинки на винтах. Винты можно было открутить и сложить кровать. Погрузить её куда-то и легко перевезти на другое место. Спинки вернуть на место, винты закрутить - и готово. Стели матрас и отдыхай. Кровать так и называлась - походная. Как она к нам попала - я не знаю. Решётку у кровати просто уменьшили в длину. Скорей всего отпилили пилкой по металлу, а потом концы припаяли грубо один к другому. Кровать никто и никогда не красил. Железо окислилось и потускнело. Когда кровать протирали во время уборки, то снимали небольшой слой ржавчины. Кровать уменьшили - и теперь она считалась детской и моей. Она втискивалась в небольшое пространство между сундуком и перегородкой комнаты. Матрас был плохонький - из старого одеяла, сложенного вдвое. Так что рёбра кровати я чувствовала своими рёбрами.

А вот одеяло было шикарным. Мы его выстежили с мамой. На большой деревянной раме было распято моё одеяльце. За ватой мы ходили в большой магазин за углом. Нам взвесили на весах целый ворох ваты. Папа сделал раму. Мама сшила полотна ситца и натянула на раму. Потом положила всё на пол. Аккуратно разложила вату по всей ткани, покрыла тканью другой и стала колотить по пышному одеялу специальной доской с ручкой. Она колотила несколько часов. Вата сбилась и сплющилась. Потом мама нарисовала мелками на синем ситце волшебную птицу с огромным завитым хвостом. Вооружившись цыганской иголкой, мама стала прошивать одеяло насквозь. Края она выстежила без моей помощи, а вот серединку стегать ей помогала я. Я ползала под рамой и подавала маме иголку назад. Это было самое тёплое одеяло на всём белом свете. Я закутывалась в него и крепко спала. Летом оно тоже мне служило. Мягче было спать.

Вся наша семья жила в одной комнате. Родители на большой кровати за занавеской. Я - на походной кровати в уголке. Брат на шикарной кровати с варшавской сеткой. Сестра - на топчане возле печки. Большой стол в середине комнаты, да швейная машинка, да зеркало в простенке - вот и всё убранство нашей комнаты.

Над моей кроватью висели часы без кукушки. Длинная цепочка с гирями противовесами висела под ними. Взрослые подтягивали, перетягивали цепочку, если часы останавливались, и они продолжали с громким тиканьем свой ход. Они так и назывались - ходики.

В комнате редко было тихо. Потому что радио - огромная чёрная тарелка в углу комнаты - не выключалось ни на минуту. Орало день и ночь. И я настолько привыкла к этому, что мне его звучание ничуть не мешало.

И хотя в день Троицы радио уже голосом дикторов пожелало нам доброго утра и проиграло для нас утреннюю гимнастику, мы не спешили просыпаться.

Меня будили в этот день обычно не звуки - запахи. Непривычные и такие праздничные. На рассвете в день Святой Троицы мой дедушка Захар Максимович брал наточенную косу, вилы и грабли, укладывал всё на лёгкую тележку и отправлялся за травой.

- Вжик, вжик, - пела коса в умелых руках дедушки.

И вот уже ворошок скошенной травы был нагружен на тележку. Скрипели колёса, и дедушка катил тележку к нашему дому.

- Троица, Матушка, освяти дом наш и защити деток наших от хворей. Пусть беда обходит стороной всех домашних.

Так говорил дедушка и расстилал траву по чисто вымытому полу.

Именно от запахов скошенной травы я просыпалась. И вставала ногами в этот мягкий травяной настил. И замирала от счастья. Как будто свет пронизывал меня какой-то. Хотелось высоко поднять руки и взмахнуть ими по-птичьи. И мне казалось, что если я взмахну руками именно так, то взлечу. Минутами ни с чем не сравнимой радости было моё утреннее пробуждение на Троицу.

В доме обычно были уже открыты окна. И звуки радио заглушались малиновым звоном, который доносился с колокольни церкви... Расстояние до церкви за углом было не больше четырёхсот метров. Колокольный звон очищал всю округу, в том числе и наш двор, и дом от нечистой силы. Так говорила мне бабушка.

Я шла во двор прямо в рубашонке. Бабушка уже поджидала меня. Вместе мы выбирали из скошенной травы цветы и плели тугой венок. Его вешали над входом в дом.

Три дня лежала трава в доме. А потом мы её тщательно собирали и выстилали ей гнёзда в курятнике. Бабушка говорила, что куры будут нестись лучше. А из высохшего венка над дверью делали отвар. Добавляли в воду, когда купали маленьких детей. Для духовитости. Так говорили взрослые.

И ещё была одна особенность в этом дне. Ужинали мы не за столом, а во дворе. Садились на траву, в руки нам давали тарелки с обыкновенной едой. Но зачем-то жгли небольшой костерок. По тому, как поднимался тёплый воздух над костром, определяли, каким будет лето.

Сейчас Троицу празднуют иначе. Большинство из нас не празднует совсем. Но я по-прежнему рву небольшой пучок травы за двором, стелю его под порог своего дома, вспоминаю всех родных и близких и всем желаю здоровья, добрых отношений с миром, процветания нашему роду.

Вам всем мира и процветания!