Эти дни – с 10-го по 13-е января – приемная мама Светлана И. из Зеленограда уже не забудет. Как без проверок, по телефонному звонку, из ее семьи «изъяли» 10 детей. Как СМИ сделали ее близких персонажами скандальных новостей, а чиновники раскрыли многомиллионной стране тайну усыновления ее малышей и их диагнозы.

Из вчерашних заголовков: «В приемной семье обнаружили 12 детей с ВИЧ-инфекцией», «В Департаменте соцзащиты подтвердили, что инфицированных били», «Изъятый ребенок потерял речь», «Заражены при странных обстоятельствах».

Что на самом деле случилось в Зеленограде? «Правмир» нашел приемную маму детей, а также поговорил с семьей и ее соседями, друзьями, правозащитниками, юристами и специалистами из органов опеки.

«Пока я видела лишь двоих ребят. Петя спал, Полина плакала»

Со Светой нам удалось поговорить глубокой ночью, около двух часов. Днем она была на совещании у Анны Кузнецовой, бегала от чиновника к чиновнику, потом долго сидела в центре семьи. Ждала, что усыновленных ребят отпустят домой – ей обещали. Телеканалы, сайты написали, что Светлане позволили забрать четырех детей, соцсети – что двоих. Но никто никого не отпустил. До понедельника маму обязали собрать папку документов.

Женщина приехала домой, когда Москва встречала Старый Новый год. Мы с ней общались, а за окнами гремел фейерверк.

– Пока я видела лишь двоих ребят. Полю, ей шесть лет, и Петю. Петя спал, Полина плакала: «Не хочу здесь оставаться». Сотрудники центра до сих пор говорили, что детям весело, они развлекаются, – заметила Светлана. – И в больницу меня обещали пускать: «Нет ограничений». Однако в больнице к вечеру выяснилось, что введен карантин и никому туда нельзя. Еще обещали перевезти детей в Зеленоград. Когда – не уточняют. Всё постоянно меняется. Каждые полчаса.

Светлана утверждает, что никаких предпосылок для беспокойства не было:

– Перед ЧП были только жалобы воспитателей на Сережу, его поведение. Что балуется, что дерется, сок у девочек отнимает и игрушки. Сереже шесть лет, но он отстает по развитию от своих ровесников. Отсюда и поведение. В этот садик он ходит первый год…

Когда к нам домой нагрянули, заявили, что пришли по факту жестокого обращения с детьми. Сережа, по словам воспитателей, был в саду «весь в ссадинах и кровоподтеках». Потребовали предъявить другого ребенка, которого мы не повели в тот день в группу. Якобы дети в саду сказали, что он не пришел, потому что и его избили. Причем избил папа. Ребенка осмотрели, но синяков не нашли. Походили по дому. Мужу никаких вопросов не задавали. Он на следующий день должен был уехать хоронить маму. Она умерла.

«Папа кого чаще бьет? Сережу или Петю?»

Тем не менее Светлане сообщили, что детей изымают.

– Они сказали, что ко мне претензий нет, и я смогу навещать ребят. Специалист опеки по одному уводила старших мальчиков в соседнюю комнату и задавала вопросы с подвохом: «Папа кого чаще бьет? Сережу или Петю? Да мы уже всё знаем от других. Так что не бойся – говори». Старшие мальчики отказались ехать в приют: «Мы там уже жили 10 лет назад и не хотим возвращаться».

Растерянная Светлана, находясь в шоке, даже не звонила в тот момент знакомым, не искала юристов. По ее словам, это был настоящий театр военных действий.

– Наш старший Филипп побежал в детский сад, забрал младшего ребенка, фактически отбил его, скрылся у друзей, дожидаясь, когда из дома уйдет полиция…

Нам сказали: «Вы не переживайте, мы увозим ребят с ВИЧ в спецклинику». А утром звонит врач. Лекарств нет, как лечить, не знают. Опека была не в курсе, где находятся дети. Я их спрашиваю: «Почему дети в больнице имени Сперанского?». «Как в Сперанского? Они во втором КИБе». Ни я, ни мои знакомые информацию о ВИЧ (с таким диагнозом я их брала в приемную семью) прессе не давали. Это же врачебная тайна.

Три дня приемной матери не позволяли общаться с детьми.

– Я предлагала опеке и полиции: раз вы подозреваете в чем-то моего мужа, пусть тогда он поживет отдельно, а дети будут дома. Зачем вы их раскидали по городу? Не согласились. Кого наказывают? Взрослых или детей?

О СМИ, о том, что они на нас обрушили, и о том, как и почему наша семья оказалась в центре скандала, я не думаю. У меня нет сил сейчас об этом думать. Я хочу увидеть своих детей.

Соседка приемной семьи Ангелина знакома с супругами около четырех лет. И за это время не случилось ничего, что бы ее насторожило.

– Мы все из одного района. Мой дом стоит напротив дома Светланы. Впервые пересеклись, когда Света забирала из детдома маленькую девочку. Малышке тогда было восемь месяцев. Забирали ее с жутким недовесом. Врачи думали, что ребенок не выживет. Семья вырастила, выходила. Девочка прекрасно развивается.

Детки особенные. И ДЦП, и синдром Дауна, и другое…

Сережа – мальчик, который сказал воспитательнице в детском саду, что его бил папа, он, например, с расстройством привязанностей. Приемные родители знают, что это такое. Как можно было звонить в полицию, не посоветовавшись с психологом, не проконсультировавшись? И почему вдруг воспитатель осматривала Сережу? Синяки были на попе. То есть она одежду с него снимала?

Навели бы справки, пригласили специалистов. Нет, сразу изъяли детей.

Вы зайдите в дом к Свете и Михаилу. Большая четырехкомнатная квартира, ролики, велосипеды, игрушки, книжки. Всё для ребят. Ими занимаются, о них заботятся. Мальчишек водят в бассейн. Дети катаются на горных лыжах, играют в футбол. Одну из девочек Света отдала в балетную студию. Сережа ходит на спортивную гимнастику. Нормальные родители, хорошая семья.

13 детишек. Еще трое выросли, учатся в университетах. Всего 16. Кого усыновили, кто приемный, один пацаненок – кровный. Есть девочка, которую взяли из приюта младенцем. Она всегда считала себя родной дочкой. Маминой и папиной. А тут ее забирают с утренника, с ёлки, помещают в какой-то центр. Она 10 января была на празднике в центре сопровождения «Семья». В него и забрали. Вместе с 6-летним приемным братом.

Никакой тайны усыновления. Никому, включая бабушку, не дают с ними видеться. Трое суток мать обивала пороги. Какое отношение опека имеет к усыновленным детям? Ворвались, погрузили в машину и увезли, не объясняя, куда и почему.

Не понимаю, что это. Может, показательная акция? Чтобы приемные семьи не брали иногородних ребят? Или из-за финансирования государством больших семей? Почему так быстро, необдуманно и негуманно действовали? Без причин, на ровном месте.

«Акта обследования и протокола матери не выдали»

Подруга семьи Мария Эрмель рассказала «Правмиру», что у органов опеки до этого момента претензий не было и что старшие дети, которые живут отдельно, готовы давать показания в защиту Светланы и Михаила.

– К Свете пришли шесть человек. Полицейские, они не представилась. И были люди из опеки. Дома находился Светин муж Миша, старшие мальчики. Семье заявили, что причина визита – звонок воспитателей по факту жестокого обращения с детьми.

Как обухом по голове: «Изымаем всех ребят, кроме кровного». Старшие мальчики убежали. Филипп полетел в детский сад – за маленьким Никитой. Его не отдавали и не позволяли звонить Свете…

Мы давно дружим. Я из Санкт-Петербурга. Светлана тоже там жила до переезда в Москву. Первых приемных детей она взяла больше 10 лет назад. У органов опеки не было никаких нареканий, претензий. Семья благополучная. Старшие ребята, у которых уже своя жизнь и свои заботы, готовы дать показания в защиту Светы и Миши.

Те юристы, с которыми мы общаемся, говорят, что, наверное, Света кому-то перешла дорогу. Раньше она была журналистом, занималась рекламой. Была довольно известным человеком в Петербурге.

Слишком быстро все случилось. Почему воспитатель вызвала не опеку, а полицию? У Светы изъяли детей, но не дали на руки бумаг: акт обследования, протокол.

Часть ребят отправили в приют, часть повезли в специализированную больницу. Но на следующий день семье позвонила врач из совершенно другой клиники и попросила провести терапию. Оказывается, их поместили в обычную больницу, где не знают, что делать с ВИЧ-инфицированными. А терапию же четко по часам нужно проводить. Дети дважды ее пропустили. Мало того, что увезли малышей и сообщили диагноз прессе, самое страшное, что рисковали их жизнью и здоровьем.

«Решение принято из-за того, что отец избил одного ребенка»

Уполномоченный по правам ребенка в России узнала о ситуации только в четверг вечером. Сама Света ей написала, и Анна Кузнецова откликнулась, созвала совещание. В столице создали комиссию и ситуацию, как говорят чиновники, «держат на контроле» департамент соцзащиты Москвы, аппарат уполномоченного по правам ребенка в России, Следственный Комитет РФ.

Анна Кузнецова отметила, что «…органы опеки и попечительства неоднократно посещали семью, последний раз – летом прошлого года. Фактов жестокого обращения не выявлено. Со стороны организаций системы здравоохранения претензий по лечению детей к маме нет… Изначально дети были помещены в разные медицинские и социальные учреждения, сейчас все дети переводятся в один центр, который находится в Зеленограде, поближе к маме, чтобы максимально смягчить тяжелейший стресс, возникающий у детей в первые минуты изъятия из семей. Важно понять, откуда у ребенка появились следы побоев, насколько то, что случилось в семье, носило системный характер. И только после детального разбирательства можно сделать выводы и принять решения относительно дальнейшей судьбы детей».

Однако чиновники, имеющие непосредственное отношение к изъятию, считают, что поступили совершенно правильно, либо вовсе не комментируют ситуацию.

Помощник руководителя управления социальной защиты населения Зеленоградского административного округа города Москвы Елена Ревичева (эта служба проводила изъятие) заявила: «Я не буду ничего комментировать. Таково распоряжение моего руководства».

Заместитель главы департамента труда и соцзащиты населения Москвы Татьяна Барсукова пояснила: «Органы социальной защиты изъяли из приемной семьи 10 приемных детей. Решение принято из-за того, что отец избил одного ребенка. Синяки обнаружили сотрудники детского сада, сообщившие о произошедшем органам опеки. Факт побоев был засвидетельствован сотрудниками полиции. Восемь ВИЧ-инфицированных детей помещены в больницу, где получают необходимые лекарства, двое – в социальные учреждения… Матери разрешено видеть временно изъятых детей».

Уполномоченный по правам ребенка в Москве Евгений Бунимович от выводов пока воздерживается: «Дети будут на некоторое время перемещены в центр помощи семьи и детям. Маме открыт доступ для общения. Департамент социальной защиты Москвы, мои сотрудники и сотрудники федерального уполномоченного по правам ребенка разбираются в ситуации очень подробно. Заранее никаких выводов делать не буду».

«Мы не можем забрать детей у пьяниц и наркоманов, а здесь такая оперативность»

Сотрудники органов опеки, много лет работающие в системе, показали «Правмиру» «Регламент межведомственного взаимодействия по выявлению семейного неблагополучия…».

В соответствии с этим документом процедура изъятия детей в Москве обычно проводится так: оцениваются уровень жизни несовершеннолетнего и степень угрозы его жизни и здоровью. В случае подтверждения семейного неблагополучия сведения передаются в районную комиссию по делам несовершеннолетних и специалистам в сфере опеки, попечительства и патронажа для организации индивидуальной социально-педагогической реабилитации детей и социального патроната над семьей.

Первыми информацию об обстановке, представляющей угрозу жизни или здоровью детей, обрабатывают специалисты опеки. В течение часа они сообщают о ней в районную комиссию по делам несовершеннолетних и подразделение по делам несовершеннолетних районного ОВД. В течение одного-трех дней проводится совместная проверка, составляется акт обследования условий жизни несовершеннолетнего и его семьи. В случае наличия реальной угрозы для жизни и здоровья ребенка комиссия или сотрудники подразделения по делам несовершеннолетних ОВД составляют протокол.

«Изъятие детей из семьи – всегда проблема. Мы не можем забрать ребят у пьяниц и наркоманов, а здесь такая оперативность», – удивлялись собеседники. И вспоминали истории о мамашах-алкоголичках, которые и бьют малышей, и не кормят их, и бросают на сутки. Тем не менее никто у них детей не отнимает.

– В Зеленограде все было сделано чрезвычайно быстро, – высказал свое мнение эксперт по социальному сиротству Александр Гезалов. – Якобы дети в опасности, и полиция вправе принимать решение. При этом не учитывался ряд факторов, которые могут привести к плохим последствиям. Почему так скоропалительно? Без изучения ситуации и опроса не только детей, имеющих проблемы со здоровьем? Как можно полагаться на мнение одного ребенка? Вела ли опека работу по сопровождению семьи, и есть ли какие-то подтверждающие это документы? Почему сотрудница детсада звонила в полицию, а не в органы опеки? Вопросов больше, чем ответов.

Психолог Людмила Петрановская, хорошо знакомая с мамой приемных детей, в своем ЖЖ в очередной раз назвала специалистов органов опеки непрофессионалами.

– Все это чудовищный непрофессионализм и по сути является жестоким обращением с детьми. Намного более жестоким, чем гипотетически имевшее место физическое наказание.

При этом маму уговаривают не волноваться, ведь «детям там хорошо, их развлекают».

Специалисты, которые не представляют себе, что происходит с ребенком, когда его вот так забирают из семьи и отправляют в приют, профнепригодны.

Специалисты, которые не знают психологических особенностей детей, проведших первые годы жизни в учреждении, например, того, что ребенок нередко готов сказать все, что от него хотят услышать, любому взрослому, чтобы быть в центре внимания, и что нужно каждый раз вникать и разбираться с привлечением детских психологов, прежде чем переходить к оргвыводам, просто опасны.

Мы все многое сделали для развития семейного устройства в последние годы. Но каждый раз выясняется, что в главном, увы, ничего не изменилось. Система всегда обслуживает в первую очередь себя, нарушая права детей и семей легко и непринужденно. Я очень прошу сфокусировать обсуждение именно на этом аспекте.

Дорогие все
Мне и коллегам очень не хотелось выносить ситуацию на широкое обсуждение, пока сохранялась надежда разрешить все мирно и быстро.
Сегодня это было сделано без нас, причем с искажениями, с разглашением диагнозов детей и без согласования с приемной мамой конкретного содержания комментариев.
В результате начались бурные обсуждения "бил или не бил" и прочее перемывание косточек семье.

В связи с этим призыв, просьба, воззвание, назовите как хотите, ко всем, кто участвует в обсуждении, будь это просто люди в соцсетях или - особенно - СМИ.
Давайте сохранять корректность и адекватность.
Мы не знаем, не можем знать и не должны пока знать, имело место или нет физическое наказание ребенка.
Мне лично, поскольку мы неплохо знакомы со Светланой, в это трудно поверить, но мои ощущения тут ни при чем. Поступила информации, должна быть проведена работа по ее проверке. Профессиональная работа в сотрудничестве с приемными родителями.

Что мы знаем, так это то, что на основании только лишь слов 6-летнего ребенка, не проведя не то что никакой работы - даже никакой беседы с приемными родителями, у семьи отбирают 10 детей, включая усыновленных. Детям врут в процессе, приемной маме не дают на руки никаких документов об отобрании, детей раскидывают по приютам и больницам, не обеспечив терапией.
Приемная мама предлагала множество вариантов на время разбирательства: детей могли забрать родные, семья была готова на любые формы сотрудничества для выяснения сути дела. Но им не дают даже навестить детей (по крайней мере на вчерашний вечер ситуация была такая).

Все это чудовищный непрофессионализм и по сути является жестоким обращением с детьми. Намного более жестоким, чем гипотетически имевшее место физическое наказание.
При этом маму уговаривают не волноваться, ведь "детям там хорошо, их развлекают".
Специалисты, которые не представляют себе, что происходит с ребенком, когда его вот так забирают из семьи и отправляют в приют, профнепригодны.
Специалисты, которые не знают психологических особенностей детей, проведших первые годы жизни в учреждени, например, того, что ребенок нередко готов сказать все, что от него хотят услышать, любом взрослому, чтобы быть в центре внимания, и что нужно каждый раз вникать и разбираться с привлечением детских психологов, прежде чем переходить к оргвыводам, просто опасны.
Это все равно что врач, который не знает анатомии и физиологии. Им нечего делать в сфере защиты прав детей.

Обсуждать чужие семьи может быть увлекательно и приятно, но благополучие каждого из нас и наших детей зависит не от того, было что-то или не было в какой-то отдельной приемной семье. Оно зависит от профессионализма специалистов, которые в силу должностных обязанностей могут вершить судьбы, в том числе ломать их. Оно зависит от того, как решаются сложные и конфликтные ситуации, неизбежные в социальной сфере - с помощью сотрудничества и разумных процедур, или путем государственного киднеппинга.

Мы все многое сделали для развития семейного устройства в последние годы. Но каждый раз выясняется, что в главном, увы, ничего не изменилось. Система всегда обслуживает в первую очередь себя, попирая права детей и семей легко и непринужденно.
Я очень прошу сфокусировать обсуждение именно на этом аспекте.

Разрешения на репост можно не спрашивать.

Данный инцидент произошёл в пятницу, 18 ноября, около 12:00. Как отмечают в СК, такие действия кондуктора могли повлиять на здоровье ребёнка негативным образом. При этом со стороны компании-перевозчика не было предпринято никаких действий, чтобы предотвратить попадание школьницы в опасную ситуацию. Так, например, они могли связаться с родителями девочки или полицией, которые бы смогли обеспечить её безопасность. Дело возбуждено по статье «оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности жизни и здоровья потребителей».

Следствие выясняет все обстоятельства произошедшего, допрашиваются свидетели, изучается документация компании-перевозчика. Как отмечается, кондуктор, который выгнал 9-летнюю девочку на мороз, пока не установлен. По данному маршруту проходили несколько автобусов за указанный отрезок времени, при этом ни один из кондукторов не признаёт свою вину. Сама девочка утверждает, что её высадил кондуктор-мужчина с сильным южным акцентом.

С жалобой в муниципальное объединение автобусных предприятий и правоохранительные органы обратилась не только мама пострадавшей девочки, но и ещё один пассажир этого автобуса, который стал свидетелем произошедшего.