Явление иконы «Державной» и свержение монархии (Бабкин)
...
Автор «Сказания» – Николай Лихачёв, священник Вознесенской церкви села Коломенского. Факт явления иконы был им истолкован как «великое событие появления милости Божией к страждущему народу Русскому». О том, что это явление – утешительное и «благодатное событие», означающее «великую милость» и «явление любви Богородицы к русскому народу», было повторено и более поздними повествователями о происшедшем событии. Причём это толкование фактически стало официальным, поскольку оно безапелляционно засвидетельствовано в статье патриарха Московского и всея Руси Алексия II (Ридигера), увидевшей свет на страницах «Журнала Московской патриархии», а также в комментариях к церковным службам, в «Православной энциклопедии» и в церковной учебной литературе.
Эти «великая милость» и «любовь», по мнению духовенства, заключаются в том, что по молитвам государя Николая II Царица Небесная взяла на Себя верховную царскую власть над Россией (во 2-й стихире вечерни (на «Господи воззвах») «Службы святых царственных страстотерпец…», принятой в РПЦ МП, говорится: «Егда на Святей Руси тяжкаго испытания время наста, тогда ты, страстотерпче святый Николае, молился еси о спасении ея, и се, явися икона Заступницы Державныя, яко знамение приятия власти на Пречистеи руце Царицы и Владычицы. Темже Россия, аще и властию безбожных угнетена бысть, предстательством Девы Богородицы и молитвами твоими сохранися»), которую и сохраняет для того, чтобы в определённый момент возвратить её на русскую землю[1].
...
Церковные авторы и богословы не приводят никаких доводов для доказательства того, что явление «Державной» иконы – знак «великой милости», «любви» и проч. Тем более что события послеоктябрьского периода истории России (и особенно гонения большевиков на РПЦ в 1920–30 гг., организованный властями голод, насильственная коллективизация и проч.) не очень свидетельствуют о «милости» и «любви». И с богословской стороны возникает вопрос: не было ли явление «Державной» иконы знаком приближающегося и неотвратимого гнева Божия за революцию, за бунт против царя как помазанника Божьего?
В подтверждение этого тезиса можно указать, например, на слова, прозвучавшие в августе и декабре 1917 г., январе, феврале и августе 1918, а также в октябре 1919 и июле 1921 гг. от митрополита Тифлисского Платона, епископа Селенгинского Ефрема (Кузнецова) и патриарха Московского Тихона (Беллавина). Иерархи говорили о гневе Божием, постигшем Россию с 1917 г. Первый из них, от имени Св. Синода выступая на открытии Поместного собора, сказал, что Россию «коснулась карающая рука Божия». Второй из названных архиереев на том же Соборе указал, что в происходящих событиях видно «явное проявление гнева Божия, карающего и зовущего к покаянию». Третий в своём обращении к пастве по поводу своего вступления на патриарший престол говорил о «године гнева Божия», «многоскорбных и многотрудных» переживаемых днях. В своих посланиях «С призывом к всенародному покаянию в грехах в наступающие дни св. Успенского поста» и «О невмешательстве в политическую борьбу» Патриарх Тихон призывал всероссийскую паству к молитве, чтобы Господь «укротил Свой гнев, доныне поядающий землю нашу», говорил о необходимости для русского народа очищения «в купели покаяния от многолетних язв»[3]. В приветственной речи на открытии соединённого собрания высших органов церковного управления он сказал: «Ныне совершается над Отечеством нашим суд Божий, и суд начинается с дому Божия»[4]. В своём послании по поводу Брестского мира святейший также говорил о свершающемся в те дни над Россией «страшном суде Божием»[5]. А в телеграмме к епископу Нью-Йоркскому по поводу развернувшегося в 1921 г. в России при содействии властей голода, он просил: «Молитесь, да утихнет гнев Божий, движимый на нас»[6].
В событиях же, произошедших в России с 1917 г., названные иерархи (в отличие от современных богословов) проявления «милости» и «любви» Божией к русскому народу не усматривали. Более того, очевидцы «бескровного Февраля» (например, ушедшие в эмиграцию князь Н. Д. Жевахов и архимадрит Константин (Зайцев)) отмечали, что в результате свержения монархии «Россия лишилась Божьей благодати»[7], что её «покинула благодать Божия», что она стала «безблагодатной» и более того – «жертвой бесов»[8]. По существу о том же говорилось и в послании Поместного собора 1917–18 гг., выпущенном 11 ноября 1917 г.: «Ещё недавно великая, могучая, славная, она (Россия. – М. Б.) ныне распадается на части. Покинутая благодатию Божиею, она разлагается как тело, от которого отлетел дух»[9].
Знаменитый философ И. А. Ильин в марте 1949 г. писал: «После всего того, что произошло в России за последние 32 года (1917–1949), нужно быть совсем слепым или неправдивым, чтобы отрицать катастрофический характер происходящего. Революция есть катастрофа в истории России, величайшее государственно-политическое и национально-духовное крушение, по сравнению с которым Смута (начала XVII в. – М. Б.) бледнеет и меркнет»[10].
О «гневе Божием», постигшем Россию в послефевральский период 1917 г., зафиксировано даже в особом богослужебном чине – «Молебном пении о спасении Державы Российския и утолении в ней раздоров и нестроений», утверждённом Св. Синодом 11 сентября 1917 г. Этот чин должен был служиться в петроградских и московских церквах в праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня (14 сентября), а в остальных храмах России – в день Покрова Божией Матери (1 октября). В частности, на сугубой ектение молебна должны были возглашаться особые прошения: «Достойная казнем сотворихом, и праведный суд Твой постиже нас, Господи. Но пощади люди согрешшия и не погуби до конца: в покаянии к Тебе припадаем и смиренно молим Тя, услыши и помилуй. Вемы, яко раздражихом Твое человеколюбие, Всеблагий Владыко, и прогневахом Твою благость. Но отврати от нас гнев Свой, праведно на ны движимый; отжени от нас раздоры и нестроения, ныне сущия, и кровопролития, и междоусобную брань утоли, в покаянии, сокрушенным сердцем и со слезами молимся Тебе, услыши и помилуй. В скорби и печали нашей, внегда обышедше обыдоша нас врази наши, умиленно вопием Тебе, Господу Богу нашему, да изыдет из истления живот наш, да не до конца погибнем, и да расточатся вси врази наши, яко к Тебе прибегаем и о Твоей токмо помощи взываем: услыши, Господи, скорбных и нищих людей Твоих и человеколюбно помилуй». Согласно тому же чину, на молебне должна была читаться и специально составленная молитва. В ней, среди прочего, испрашивалось у Бога «преложить [Его] гнев на милосердие»[11].
(ссылку скопировать не получается)